помереть — так ты вроде уже помер раз, да и пожил немало — 47 все же возраст, пусть и не из великих».

Так… значит собраться… и трезво, спокойно, вдумчиво. Постараться вжиться, врасти. Поменьше болтать, больше — слушать.

«И, мля — избавиться наконец-то от трупа!»

Сергей поднялся, осмотрелся и присмотрел место — вот здесь: и недалеко от воды и вроде бы весной не заливает (не размоет). Финкой снял небогатый дерн, отложил в сторону. Затем снял с себя пиджак, и стал наваливать на него расковырянную той же финкой землю. Наковырял — оттащил к воде, высыпал в воду понемногу, небольшим слоем. Так — ходка за ходкой, пока не углубился примерно на 60–70 см. Измазался изрядно, да и вспотел — весеннее солнышко пригревало вполне.

Посидел, покурил. Потом подтащил Фрола к могиле.

«Так. Стоп. Нужно подумать. Сапоги на урке явно лучше бот, которые на мне одеты, да и размер примерно тот же. Пиджак тоже — не сравнить с моей рваниной. Вроде бы и противно, но — надо. А ему уже — не надо!».

С пиджаком сладил быстро, а вот с сапогами намучался.

«Так. Вот еще дилемма — портянок нет. А сапоги и то убожество (типа — носки), что на мне надето, никак не совместимы. Ноги кончу враз».

Сергей посмотрел на ноги Фрола. Портянки в наличие и даже вроде не сильно грязные.

«Надо стирать, хоть без мыла, но все же… А вот портки и рубаху снимать — это уже явный перебор».

Закончив «недолгую гражданскую панихиду» (да что меня все на ха-ха пробивает?), закопав тело, Сергей старательно уложил и подравнял дерн.

Затем решил заняться собой. Разделся и осмотрел — теперь уже — себя.

«Мда… а мыться ты, брат, любил не сильно».

Худое, но довольно жилистое тело. Ростом… а сколько ростом? Лег на землю, отметил, где лежат ступни ног и голова — встал и задумался — а чем измерять? Спичечный коробок вроде бы 5 см. Но то — тот коробок, из прошлой жизни. А здесь вроде бы подлинней.

«Ну, хрен с ним — пусть будет 6 см».

После некоторой возни — получается примерно 176–178 см. Почти как там…

Слава Богу, тело чистое, без наколок — видно не заработал еще Чибис воровских знаков различия.

«И мужской аппарат вполне себе нормальных размеров. И тут повезло!» — всхохотнул про себя Сергей.

«А вот возраст — какой?»

Зеркала не было. Судя по телу — либо молодой парень, либо пацан-подросток, но уже из тех, что постарше. Пытался разглядеть себя в воде — ни хрена не выходит — видно, что морда худая, да вроде бы волосы светлые.

«Надо ополоснуться, пока солнце греет — обсохнуть, а то вода сейчас еще не парное молоко».

Помылся в холодной воде, подрагивая, подергиваясь, растирая себя пучками мелкой травы и речным песком. Голову мыл осторожно, только чтобы кровь смыть, к ране даже близко не прикасался. Затем — принялся приводить в порядок (пусть и относительный) одежду.

«Х-х-х-е… Не видят меня дружки Чибиса, или того же Фрола. Стирать чужие портянки — это же полный «фаршмак»!».

«А вот Чибис — все же кто? Что я о нем знаю? Надо думать, вспоминать. В книжках писали (в попаданческих, конечно же!), что память носителя может вернуться, пусть и не полностью. Тогда, где мой рояль в кустах, белый, концертный?! Как без рояля?».

Раскидав портянки по кустам на солнце, стал отстирывать свою рубаху. Дело шло плохо. Воротник был здорово испачкан кровью.

«Мда… без мыла как-то не очень. Тут был «Ариэль» какой…».

Застирал и полы пиджака Фрола — там тоже были видны пятна крови.

Затем снова покурил, посидел на солнышке.

«Пока тряпки сохнут, посмотрю, что в чемодане».

До этого Сергей специально не смотрел в сторону «хабара». Боязно как-то было. Вроде бы есть почти видимая связь между чемоданом и вполне себе реальным сроком, а то и расстрелом. Нынешний УК Сергей не знал вовсе. Ну как — про 58 — кто не слышал? А вот по уголовке — черт его знает.

«Выкинуть его к черту?… А что это изменит? Без денег никуда, даже в «стране победившего социализма». Вернусь в Никольск, урки «предъявят», если кассы не будет. Спрятаться подальше — так без денег опять никак».

В чемодане лежали пачки купюр. Было их немного. Перевязанные полосатыми, разных цветов, банковскими лентами. Причем, упакованных крест на крест лентами не было вовсе. То есть, совсем новых здесь нет. Да и вид купюр был потертым — какие больше, какие — меньше. Наряду с пачками уже виденных «трешек» и «пятерок» — с бойцами-летчиками, были другие, уже с Лениным.

«Так… а это что за «хрустики»? «Червонцы», номиналом в один и три «червонца».

«Это много или мало? Ни хрена не знаю! А «червонец» — это десять рублей, или тот же рубль?»

Как посчитал Елизаров, было здесь около 18 с половиной тысяч.

А вот это уже интересно — на «червонцах» стоял год выпуска — 1938.

«Сейчас 39-ый, что ли? Купюры эти почти новые, еще похрустывают. Нет… Все же, наверное, 1938. Да что ж я опять-то туплю? Дно у чемоданчика газетой застелено же! И газета явно не старая! Или мне мозги стрясли напрочь, или «носитель» был не из гениев и это как-то накладывается?».

Это была не совсем газета. Точнее — обрывок газеты. «Советская Сибирь».

«О как! Сибирь — она большая. Новосибирск? Омск? Томск? Будем рассуждать — имеем в наличие реку, большую реку. Она больше Иртыша — тот я видел в разных течениях. Хотя в низовьях Иртыша — вполне похоже на здешнюю. Опять ничего не дает… Чего-то вроде города Никольска там нет, в низовьях. Ханты-Мансийск? Но в это время он деревней должен быть. Тобольск? Может быть… Но вот Томск и область вроде бы можно отбросить — там, насколько знаю, таких рек нет. Енисей? Да нет… вроде бы… там берега должны быть повыше, погористее, обрывы там… скалы… или нет? Эта река — Обь? Вот похоже на то! Так… Никольск — это Новосибирск, что ли? Наверное — он же Новониколаевском не так давно был. Никольск — Николаевск. Получается — что это не прошлое, а какая-то версия? Или просто местные так Новосибирск кличут? Называли же Екатеринбург — Ебургом. Так… ищем дату издания… че-та нету…. Так, вот что-то — 18 марта 1938 года. Значит все же — 38. Что это дает? А хрен его знает… В НКВД осенью должен Берия прийти.